Северяне растянулись на три десятка метров, практически беззвучно пересекая таежный массив и не уставая коситься на шумного, словно паровоз, дверга и постоянно сбавляли ход, дожидаясь, пока тот победит в схватке с накинувшейся на него очередной хворостяной засекой. Ветер, потерявшийся в огромных соснах, отстал, вернувшись, наверное, к спрятанным джипам и стало значительно теплее, из-под ног то тут, то там выпрыгивали еще квелые после зимы комки шерсти и притаившиеся на ночевку в буреломе птицы. Шаг за шагом, ориентируясь на негромкие свистки ведущего Торкеля, северяне шеренгой прочесывали лес, каждые полчаса останавливаясь на минуту, чтобы прислушаться и сменить идущих впереди разведчиков.

Тайга, лежавшая на ровном, словно доска, плато практически не радовала разнообразием, уже за десять минут хода утомляя глаза однообразными рядами деревянных исполинов и телами их павших собратьев. Редкие овраги, невысокие взгорки, кончившиеся, прежде чем северяне осознали, что идут по холмам, несколько полян и, заполненных снегом, глубоких ложбин. Все густо-зеленое с коричневым и грязно-белым, кристально четкое в серебристом цвете ущербной луны, и наполненное темной глубиной дремучего леса. Мартовская ночь с удивлением притихала перед отчаянными людьми, ступившими на ее нехоженые вот уже множество зим земли. Подмерзшие болотца, несколько топей, обойденных по карте, затопленные водой поляны. Шаги людей будили ночь и ее детей. Те высовывались из-за древесных стволов, испуганно рассматривали пришельцев и прозрачными тенями бежали прочь. Духи и невидимые обитатели леса спешно прятались под коряги, зарывались в снег и уходили на дно болот, разогнанные блеском болтающихся поверх бронежилетов Мьйолльниров. Лес хмурился, прятал секреты, но пока лишь сердито молчал. Над тайгой витал запах талого снега, тины, гнилого дерева и прелой еловой хвои.

Один раз отряд наткнулся на брошенное, наверное целый век назад, поселение, разбитые вагончики и вросшие в землю избы, да второй раз разведчики донесли о странных каменных руинах к северо-западу. Развалины ярл предпочел обойти по широкой дуге.

Чувствуя на себе пристальные взгляды раумсдальцев, кузнец продолжал переть вперед с упорством землеройной машины Убежища, последний час не поднимая головы вообще. Дело в том, что на дверга, совершенно того не ожидавшего, ну и конечно в том не сознавшегося даже самому себе, накатила непрошеная волна страха открытых пространств. Ну ладно, Ульвборг – он еще с его развитой системой подземных коммуникаций хоть отдаленно напоминает дом, но уносящиеся к небу колья деревьев с зацепившимися за них кусками серых облаков... Ивальд уткнул глаза в землю, против воли начав нашептывать молитву Хальвбьёрну, левой рукой сжал висящий на груди молот, и изо всех сил попытался представить себе, что едва заметное в разрывах сплошного лесного царства ночное небо, это всего лишь очень высокий потолок одного из пещерных залов. Даже пара столкновений с деревьями так и не заставили его поднять взгляд.

Отряд северян продолжал углубляться в лес.

А через почти три часа после начала марша, когда кузнец подумывал было уже упасть в обморок от свинцовой усталости, висящей на плечах добрую половину неблизкой дороги, в глубоком круглом овраге, сильно напоминающем воронку от взрыва, Атли скомандовал привал. Буквально в километре, на расчищенных от леса людьми землях находилось Тулинское – поселение ветрянщиков, до сих пор живое или уже захваченное троллями.

Собрав всех в круг и усадив отдохнуть, ярл коротко и невнятно выдал последние приказы, хотя в отработанной системе раумов в этом нужды особой-то и не было. Орм, за плечо отодвинувший Ивальда из круга чуть в сторонку, негромко, чтобы не мешать остальным, сказал.

– Возможно, через полчаса мы уже вступим в бой. Твой первый бой, Ивальд... Спокойнее, парень, дыши носом, – он легонько хлопнул кузнеца по плечу, – нельзя быть в Раумсдале и не уметь вертеть мечом... Значит слушай. Все просто – не напрягайся и вспоминай, чему тебя учили всю зиму. Что бы ты ни делал, ни в коем случае не делай одного – не тормози. В группе два снайпера – Торкеля прикрывает ирландец, меня ты. Как это делать ты знаешь. Бьёрн и Арнольв – отморозки, когда они вступают в бой, лучше не суйся. Пулемет отработал – можно поднимать голову. В ножи пока не лезь, следи за спиной, постоянно верти тыквой. Приказ отдается старшему пары, поэтому когда мне скомандует ярл, я двинусь не оглядываясь и хочу, что бы ты в этот момент висел у меня за спиной где-то между флягой и кисетом. Ясно? Хорошо. Патроны береги, шквальный огонь тут никому не нужен. Прицелился, вспомнил Улля и стреляй, желательно одиночными. Тролли тебе не армия, брони не носят, так что хватает и одной пули. Запасные магазины держи поближе к руке, не сдвигай нож далеко за спину, если стреляют, не стой в полный рост.

Орм пожал плечами, задумчиво покусал губы.

– Вопросы есть?

– Нет, – прохрипел пересохшим горлом Ивальд и тут же в плечо ткнулась заветная фляга.

– Перекур двадцать минут, потом выходим на объект, – Харальд растянулся на склоне, зажимая сигарету в кулак, чтоб не было видно огонька, – через часок светать начнет уже... Это хорошо – днем интереснее.

Ивальд, словно только сейчас осознавший, что эти люди действительно явились сюда, чтобы убивать и получать раны, опять попробовал впасть в ступор. Щелкали магазины, затворы, пристегиваемые прицелы. Допивалась водка, струился дым табака. Атли и Торкель склонились над картой, остальные, кроме Олафа и Эйвинда в охранении, казалось дремали. Тычок от Бьёрна вернул кузнеца в реальность. Бородач выжидающе посмотрел на коротышку поверх очков, не сказал ни слова, перевел недоверчивый взгляд на Орма и осторожно закрыл крышку пулемета. Отвернулся. Двадцать минут кончились.

– Ну, ближники, вперед, – Атли сдвинул шапочку на самые брови и снял автомат с ремня.

Одна за одной пары покинули овраг. Теперь шли еще медленнее, растянувшись на большие интервалы и практически не обмениваясь сигналами. Рядом мог быть враг. Изо всех своих невеликих сил рейнджера стараясь не наступать на палки и коряги, Ивальд шел сзади и слева от отца. Минуты, словно резиновые, проходили мимо, оседая на ветках сосен.

Через четверть часа впереди, в доселе наиплотнейшей стене леса, забрезжил просвет и Орм, не оглядываясь на напарника, поднял руку. Пары выходили на боевые позиции. Пригнувшись еще ниже Змееныш двинулся дальше, выискивая подходящую для стрельбы точку. Опушка приблизилась, оказалось, что вне леса, где все было немного иначе, уже светает, и через несколько вздохов Орм уже расстилал на промерзшей земле брезентовый коврик. Ивальд, пользуясь небольшим ростом, притаился слева, пока решив не выглядывать из-за поваленного дерева, выбранного в качестве укрытия, и внимательно рассматривал оставшийся за спинами лес. В контрасте со светлеющей, расчищенной от тайги поляной, выбранной ветрянщиками под поселение, тот казался сейчас еще более зловещим и чужим.

Так же как и Орм, укрепился справа в корнях дерева Торкель, залег Бьёрн и приготовился Арнольв. Атли, Харальд и Олаф внимательно изучали лежащую впереди деревню, готовясь к решающему рывку. Одинокое пристанище одичавшего человечества в ста метрах от опушки. Вокруг лес, дикая тайга и скрюченая радикулитом проселочная дорога, уводящая на юго-восток.

Поселение было небольшим, домов двадцать. Несколько побогаче – деревянные, с надежными крышами и печными трубами, да россыпь совсем худых – из жестяных и фанерных листов, крытые, чем попадется. Невысокий забор с колючей проволокой по верхнему краю, даже не окружавший поселение со всех сторон, пара дозорных вышек, заброшенные на зиму участки пахотной земли, склад, конюшни, тракторный гараж, хранилище запасов и четыре постройки, с легкой руки давшие название целому ряду племен в этой части Сибири. Сейчас высокие ветряные вышки почти не работали, вяло вращая тройными лопастями и давая свет только в шесть домов поселка. Несмотря на очень поздний или очень ранний час, свет этот в окнах все же горел.

Орм сполз с холмика, кивнул и протянул бинокль Ивальду. Взгляни... Осторожно высунувшись из-за дерева, кузнец начал разглядывать деревню. Парадокс – с одной стороны, при взгляде на подобные поселения у привыкшего к механизации, надежным укрытиям и остаткам погибающей цивилизации подземника поднималась в душе неприязнь. Убогие жилища, дети-уроды, примитивные законы и суровая среда обитания, дающая шанс лишь сильнейшему. Но с другой стороны, это было похоже на гордость. И пусть Ивальд себя к людям уже совершенно не относил – это и раньше проскакивало, а северяне укрепили – но не оставляла мысль: живут! Цепляются за землю, продолжают род, воюют и живут. Словно остатки старательно уничтожаемых бактерий, все равно расползаются по, казалось бы, мертвым территориям и продолжают жить. Наверное, именно это имел в виду Торбранд, когда говорил о преувеличении слухов Армагеддона...

Пожаров вроде не видать, на дозорных вышках человеческие силуэты, лает собака, редко хлопают двери домов, работают башни – поселение не спит. Но тут даже Ивальд ухватил – есть в воздухе что-то неприятное, неосязаемое и нематериальное, словно предчувствие грозы, а бодрствует деревня не просто так, от бессонницы мартовской. Тяжелое и тоскливое облако держало Тулинское внутри, не желая отпускать, а часть домов не напрасно казались пустыми.

– Они ушли? – Ивальд вернулся за дерево, отдавая бинокль. Орм кивнул.

– Увели женщин, технику, скот, стариков и детей, ворота хранилищ открыты – запасы спрятаны, на вышках вооруженные дозоры, улицы перегорожены телегами и хламом. Они ожидают нападения и готовы сражаться. Неумело, но отважно...

– Тролли... – одними губами произнес кузнец, но на этот раз Орм отрицательно покачал головой.

– Еще нет. Приди сюда тролли, и от этого поселка не осталось бы ничего. Боя еще не было – чистые стены, неповрежденные ветряные башни, ничего не горело... Интересно, как давно они ждут?

– Мы войдем в деревню?

– Позже, на рассвете. Высунуться сейчас, означает схлопотать стрелу из арбалета...

– А тролли?

– Не сегодня, даже если они, чтоб им удачи не было, уже и подступили к поселку с севера. Скоро утро, а при свете на подготовившихся мужиков они не полезут даже толпой. Может этой ночью... им это на руку, деревенские за сутки ожидания измотаются дальше некуда, можно будет брать готовеньких...

– А мы?

– Считай, что нам повезло. Успели и даже можем помочь, если ярл, конечно, иначе не решит. Суки эти – тролли – нас ох как боятся за последние две зимы...

– А если они узнают о подкреплении и не нападут?

– Тогда мы просто двинем по их следу на север, как и предполагал Хальвдан, выйдем к Оби, догоним и перебьем. Вообще, чтоб этим троллям только с мужиками своими спать, отступление конечно возможно, но наша задача сейчас сделать как раз так, что бы они ни в коем случае об этом не узнали...

– Но ведь, – пауза, – тогда они ударят наверняка!..

– Конечно, Ивальд! Молю Тора, что бы это произошло именно так.

VI

В деревню ветрянщиков северяне вошли через полчаса после окончательного рассвета. Дождались, пока солнце поднимется над восточным краем поляны, затем ярл дал отмашку снайперам и пулемету, разбудив задремавшего-таки Арнольва, и три викинга стремительно двинулись к поселку. Орм толкнул кузнеца, протер глаза, размял затекшие от ожидания пальцы и открыл прицел, выползая на позицию. Мало ли что...

Атли, Харальд и Олаф подошли к поселению с юга, прикрывшись от дозорных вышек одной из ветряных башен. Стремительно пересекли бугристые линии пашни, проскользнули через неплотное ограждение деревни и через мгновение уже осторожно пробирались среди хибар нищего района. Сменившийся под утро на ближайшей дозорной вышке охранник отчаянно и во весь голос зевал, демонстрируя наступающему утру свое желание продолжить прерванный сон, поэтому троим северянам не составило большого труда пройти практически под самой башенкой и затаиться между хижин. Снайперы и пулемет викингов терпеливо выжидали, наблюдая за проникнувшим в деревню отрядом. Усиливался ветер, но на этот раз он рванул с юга – теплый и неколючий, собирались облака.

Проверяя стволом автомата каждый темный угол, Атли пригнувшись двигался по размокшей и разбитой ногами ветрянщиков улочке, стараясь не задевать амуницией за жестяные стены низких строений. Первая пара его хирда – Харальд и Олаф, безупречно работающие в спайке, двигались по параллельной улочке, шаг за шагом приближаясь к центральной площади Тулинского – вытоптанному пятаку метров двадцати в диаметре, что между богатыми домами.

Атли остановился, опуская автомат на плечо, высунулся из-за фанерного угла хижины, взглядом нашел на опушке позицию Торкеля и, зная, что его сейчас отлично видно в мощный прицел, сделал несколько неторопливых и внятных жестов, приблизительно означавших: “если мы пройдем к центральным домам, а охранник на вышке начнет суету – снимай его к такой-то матери”, и добавил, повернувшись в сторону Орма: “и второго тоже...”. Медленно, стараясь не наступать на валяющийся среди улочек разнообразный хлам и обходя нелепые баррикады, неспособные остановить даже зайца, викинги прошли через спящую и пустынную деревню практически насквозь. Свет в окнах уже не горел, лопасти ветряных башен замерли, отдыхая до вечера.

Профессионально тихо и быстро, умело и отточено, почти как в утренних набегах, так прославивших северян на этих землях много зим назад, викинги оставляли за спинами пустые улочки хибар; сгорбившиеся за прицельными планками, и взглядами и действиями воедино слившиеся со своими автоматами, цветастые, не по-военному пестрые воины вышли к площади, пригнувшись еще сильнее и отступив в тень. Сонное царство, а ведь никто не утверждал, что тролли не нападают при свете дня... Жестами боевого языка переговариваясь через площадь, Атли приказал Олафу прикрывать себя, уже готовый выйти на открытое пространство и вступить в контакт с жителем охранной вышки, как тут дверь дома напротив, за которым и схоронилась первая пара, неожиданно распахнулась и сонной походкой на улице появился один из ветрянщиков.

Мужик с видом полноправного хозяина бегло осмотрел площадь, поднял голову на вышки, ветряные лопасти ближайшей башни, зевнул, сплюнул в лужу, почесывая живот забросил за спину длинное ружье, прикрыл массивную дверь и начал неторопливо огибать угол дома, даже не предполагая, как близко сейчас находится от смерти. Атли оперся плечом о стену дома, поднимая автомат.

Олаф исчез в тени, Харальд слился со стеной. Мужик не любил далеко ходить, чувствуя себя как дома буквально за любым поворотом. Пройдя буквально в трех шагах от окаменевшего Харальда и так и не заметив его, он остановился прямо посреди улочки, задумчиво уставившись лицом на восход и неторопливо спустил штаны. Осторожно опуская винтовку к стене и вынимая из наплечных ножен широкий нож, Харальд рассмотрел ветрянщика.

С Городами и остатками Федералов еще все понятно – у них мода корнями уходит в довоенное прошлое, оттуда и весь нехитрый костюм: ботинки, практически не претерпевшие изменения за последние сотни зим, камуфляж, средства защиты, куртки там, удобные штаны, сбруя, ножны, кобуры. С северянами тоже ясно вроде – историческая реконструкция рубах, шапок, плащей, кожаной одежды, безрукавок, тулупов плюс заимствованное у тех же Федералов, но слегка подправленное. Подземники тоже вроде хоть одеждой на людей похожи, хоть и неказисто. На Миссионеров и их навороты без ужаса просто смотреть невозможно, но то и понятно – не русские они. Но стиль одежды у северных и восточных от Урала человеческих племен, обитающих вне зон действия Городов, хоть и обрисовывал наглядно образ жизни и условия их существования, но у чужака вызывал как минимум удивление.

Любопытное, хоть и несколько странное, сочетание стеганного стальной проволокой ватника с высоким стоячим воротом и кожаной куртки из невыделанной шкуры при подключении фантазии скорее всего имело и определенный крой и направление стиля – доспех человека, живущего в мире длинных ножей, копий, стрел, кастетов, цепей, палиц и редких пуль. Завершали картину доспеха наклепанные в художественном беспорядке черные кожаные ремни, железные бляхи, прикрывающие локти и грудь, включенные в общую систему подвесок ножны под мышкой и кобура под одноручный арбалет с вертикальной дугой. Грубые штаны, самошитые мокасины, короткий колчан и фляга, смелым штрихом заканчивали образ.

Харальд двинулся вперед, приближаясь к ветрянщику, задумчиво покачивающемуся на пятках. Через секунду в подмерзшую грязь улицы ударила звонкая струя. Викинг замер прямо за спиной ветрянщика, протянул длинную руку и в разрез высокого ватного ворота лег ледяной клинок ножа. Струя оборвалась, словно повернули кран.

– Если ты закричишь или неловко дернешься, я тебя убью, – тихо, наклонившись прямо к волосатому уху ветрянщика, прошептал Харальд, – давай для начала снимем это?

Из тени вынырнул Олаф, принимая у напарника охотничье ружье.

– Как зовут?

– Губаня...

– Не дергайся, не ори и не падай в обморок, Губаня. Все хорошо – мы не отродья, мы твои спасители, но учитывая ваше нервное ночное состояние так и не решились просто постучать, ясно? Сейчас мы вернемся в дом и ты представишь нас своим друзьям, тихо и без повышенного голоса. Осторожнее, ветрянщик, постарайся не подвести своих сидящих на дозорных башнях товарищей... Одевай штаны, горемычный.

Через несколько секунд Атли дрогнул, едва не опустив от неожиданности автомат – а из-за угла появился бледный и обезоруженный ветрянщик, возле горла которого многозначительно поблескивал нож, а следом как ни в чем не бывало, двигался долговязый Харальд, что-то нашептывая тому на ухо. Олаф появился следом, занял позицию у дверей и присел, не спуская взгляда с нависающей над домами дозорной вышкой. Харальд и ветрянщик вошли внутрь.

Остальные ветрянщики сообразили, что что-то не так, далеко не сразу. Подняли от игральной доски головы, скользнув сонными взглядами по вернувшемуся в избу Губане и вернулись к игре, а третий, латающий сапог в углу и взгляда-то от иголки не поднял. Харальд подтолкнул ветрянщика практически на середину комнаты, просто для интереса прикидывая, как бы он мог поочередно и в течение минуты убить всех четверых и тактично кашлянул.

– Ну, чего встал над душой? – с зевком в голосе спросил смуглолицый ветрянщик, один из игроков за столом, – неужто обосра?..

Он проглотил вопрос, невольно потянувшись поверх плоских игровых фишек к здоровенному двуствольному пистолету рядом с доской, но Харальд поджал губы и многозначительно покачал головой.

– Минутку внимания, бонды, – он отошел от Губани чуть в сторону, демонстрируя себя и нож очнувшимся наконец-то мужикам, – вы наверняка знаете, кто я такой, не вы одни сегодня не выспались, поэтому давайте без глупостей! Наш конунг узнал о неприятностях в ваших землях и потому мы сейчас здесь. Кто из вас хёрсир? Ну, то есть старший?

– Я... – выдохнул Губаня и Харальд чуть не прыснул.

– Ага, отлично... Так вот, сейчас я тебя отпускаю, остальные входят в дом, и вы нам все-все подробно рассказываете. Идет?

– Без базара... – Губаня облегченно вздохнул и потер шею, освобожденную от ножа. Отошел на несколько шагов от северянина, повернулся и невольно скривил губу, наконец-то разглядывая своего пленителя, – викинги?..

Харальд сделал вид, что не заметил звучащей в вопросе неприязни. Спрятал нож и внимательно осмотрел компанию. Напугались, конечно, но бузить вроде не будут.

– Собери своих людей, – он кивнул Губане, – кроме тех, кто на вышках, но сделай это очень тихо и незаметно для постороннего наблюдателя. Буди спящих, если есть. В общем – всех.

– За нами следят? – тот все еще продолжал потирать шею, словно Харальд и правда полоснул ее клинком. С лица ветрянщика не сходило удрученно-недовольное выражение.

– Скорее всего. Олаф! – в комнате мгновенно появился еще один северянин. Быстро осмотрелся, опуская трофейное ружье у стены и в свойственной ему манере широченно залыбился, приветливо помахивая рукой.

– Здорово, мужики! В нардики перекидываемся?!

Харальд выглянул наружу, подал серию знаков ярлу и вернулся, продолжая наблюдать за ветрянщиками. Идиоты – кривят рожи и действительно не понимают, какая помощь им пришла! Губаня отправился в дальние комнаты будить своих людей, смуглолицый вышел.

Ярл вернулся к окраине поселка, дал всем, кроме Торкеля и ирландца, сигнал подходить и дождался, пока раумы один за одним не пересекут открытое пространство. Потеплело, ветер утих, внезапно обленившись, и на исковерканные пашни посыпался легкий крупный снег. Через несколько минут следом за всеми подтянулась и последняя пара. Когда северяне вернулись в дом Губани, там собрались все ветрянщики, оставшиеся в поселке для сражения. Восемь мужиков, не считая пацана зим двенадцати, изо всех сил старающегося не зевать на стуле в дальнем углу. Расселись на принесенные лавки и циновки – ветрянщики у стены, северяне у дверей. К Атли подошел Харальд, наклоняясь к уху.

– Я заставил его сменить дозорных на вышках, так что теперь о нас знают все, – Атли кивнул, опускаясь на предложенный стул. Не выпускающие из рук арбалеты и ружья мужики смотрели хмуро и недоверчиво.

– Кто старший?

– Я, Губаней кличут, – ярл кивнул, покусывая губу.

– Меня зовут Атли, сын Асбьёрна и я правая рука конунга Торбранда, что взялся об-б-берегать эти земли. Это мои люди, – при этих словах ярла Ивальд незаметно отодвинулся за спину Орма. Северяне задвигались. Избалованный роскошью Арнольв презрительно разглядывал нехитрое убранство деревенской избы, Олаф уже вертел в руках выпрошенный у ветрянщика арбалет, а Бьёрн отошел к окну, поглядывая наружу. Рассматривая амуницию и вооружение раумов ветрянщики подавленно молчали и старались лишний раз даже не шевелиться.

– Давайте оставим историю с утренним проникновением за ваши дозоры и сразу перейдем к делу. Рассказывай, Губаня, – Атли кивнул хёрсиру ветрянщиков.

– А чё тут рассказывать? – тот дернул плечом, не сводя взгляда с пулемета северян, – вчера... в полудень где-то, ага, точно, прибежала девка малая, говорит с Ельцовского хутора, что возле Крепкого был. Плачет вся, вопит, изодранная, замерзшая. Говорит, ублюдки из лесу повыползали в самую рань и как давай все ломать! Мужиков ихних потоптали да постреляли, скотину давай бить, баб вязать, подожгли чего. Девка эта схоронилась, потом смотреть давай, как ублюдки добычу делят... Чё там дальше? А! Потом они на юг, да на запад повернули, к нам, значит, ну она и побежала, думала помощи искать, или что бы мы баб ихних отбили, что ли... Говорит, будут тут этой ночью, порежут всех. Ну, мы-то не пуганые! – при словах командира ветрянщики оживились и как-то даже приосанились, – бабье свое, стариков да детей в повозки и в схрон лесной, а сами за рогатины. Ну, – он смущенно потупил глаза, – мы улицы завалили, дозоры выставили, да ждать. Думали, они в ночь полезут, а тут... Тут вы подошли.

Атли скользил взглядом по ветрянщикам – лица, мозолистые руки, доспехи, самодельное оружие. Не то, что бы охраняемые викингами племена были настроены враждебно или с предубеждением, просто у русских, даже измененных временем и войнами, очень давно, еще на генетическом уровне засела классовая ненависть к тем, кому они платят законные налоги. Например, за безопасность. Эти вот платили раумам шкурами, мясом и военными трофеями, обнаруженными в тайге. Горстка людей, которую сотня троллей раскидала бы за десять минут, держалась вызывающе и гордо. Мы бы и без вас справились, мол... Ну, ладно.

– Транспортное средство в поселке еще осталось?

– Трактор, – непонимающе протянул Губаня, – а что?

– А то, что сейчас вы возьмете его, прицепите телегу, запасетесь горючкой, оружием и через час покинете поселок. Направитесь к схрону, подберете баб и детей и двинетесь на юг, к Миссионерии, а м-м-ой человек покажет по карте, куда нужно ехать... – по ветрянщикам пошел гул.

– Мы не уедем!

– Мы будем драться!

– Какие еще Миссионеры?!

– Да идите вы в!..

– Тихо! – негромко рявкнул ярл, северяне мгновенно собрались, а ветрянщики к удивлению заглохли, – это не вопрос для обсуждения, великие воины леса! Двое в тракторе, остальные под рогожей в телеге, чтоб тролли не заподозрили подмены. Это п-пр-приказ! Тихо и без суеты собираете манатки и в течение часа валите отсюда на север и в горы!

– Ты же сказал, что на юг?!

– Молчать! Миссионеры накормят, помогут больным и приютят на ночь, а завтра вышлют в район разведку. Вернетесь через сутки, ваш поселок будет сохранен. Сейте, пашите, ходите на охоту, на зд-д-доровье!

– Мы хотим драться за свою землю, – Губаня смотрел в грубо ошкуренный пол, – и будем.

– Вас сметут за две минуты, олухи. Смотрите сюда, – он махнул рукой за спину, – один из этих людей стоит десятка таких, как вы! И двух десятков ублюдков. Останетесь тут и только помешаете нам, поверь мне, хёрсир. Мы не зря едим свой х-х-хлеб, так дай нам это показать твоим детям.

Атли перевел дух и в упор взглянул на Губаню.

– Я не хочу принижать ваших воинских умений, но если вы будете нам мешать или перечить, вас всех свяжут и до конца битвы бросят в подполы, – хёрсир устало поднял покрытое морщинами лицо, – не мешайте нам, – повторил ярл.

Бьёрн наклонился вперед, из-за плеча Атли рассматривая подавленных ветрянщиков.

– Вы бонды, мы бойцы, и на этих землях не так много воинов, – он наклонил голову, бросая взгляд поверх очков, – способных встать в битве рядом и оказаться при этом не хуже...

– Да что ты с ними возишься ярл?! – Харальд протянул руку, обводя сидевших перед ним людей красноречивым жестом, – не хотят по-хорошему понять, так...

Атли ничего не сказал, повернувшись на стуле и удостоив своих людей лишь одного взгляда. Северяне замолчали, Харальд покраснел, а Бьёрн отодвинулся обратно к двери. Ветрянщики негромко совещались, закурив папироски и трубочки. Комнату наполнил неприятный и резкий запах самосада, что ни чета раумсдальскому. Атли повернулся обратно к хёрсиру.

– Твой ответ?

– Мы не будем вам мешать, – так и не сумев до конца подавить ропот за своей спиной, сказал Губаня, – но обещание ваше запомним...

– Это обещание давал еще прадед Торбранда, когда взял с вашего поселения первый страндхуг, – Атли кивнул головой и резко прихлопнул ладонью по колену, – а теперь к делу! Хёрсир, пошли одного из своих людей подготовить трактор и телегу, остальным сейчас же собираться в дорогу, но на улицу выходить строго по одному. Потом снимайте с насестов своих дозорных, но опять же по возможности незаметно. Орм, занимаешь северную вышку, Ивальд с тобой, Торкель – сооруди стрелковую позицию на юго-западной ветряной башне и наверх, но перед этим объясни Губане их маршрут до Миссии. Ирландия, ищи большой дом, скорее всего тот сарай на северной окраине, который не жалко будет взорвать и приступай к работе. Остальные ждут здесь, пока ветрянщики не покинут поселок.

VII

Бонды ушли через пару часов. Заправили трактор, довольно сносно замаскировали старенькую телегу и, поочередно попрыгав под огромную рогожу, выкатили из поселка, ревя мотором и выплевывая в продолжающее снежить небо черные струи дыма. Трактор какое-то время неторопливо полз по дороге, размешивая свежую грязь, а после скрылся за опушкой, погрузив поселок практически в полную тишину. Бонды оставляли дом, доверив его непрошеным спасителям.

Атли, Арнольв и Бьёрн обошли поселение, составив план расположения домов и вышек. Эйвинд, специалист по проведению промышленных взрывных работ, ковырялся в сарае со своими проводами, детонаторами и несколькими канистрами солярки. Торкель обустраивал узкий настил на вершине ветряной мельницы, откуда обе дозорные вышки поселка были видны как на ладони, Ивальд и Орм посменно наблюдали за тайгой, негромко, но грозно шумящей вокруг поселка, словно готовые вот-вот сомкнуться воды зеленого океана. Харальд и Олаф разбирали самые слабые хижины, сооружая в переулках поселка заслоны. Неторопливо, стараясь не проявлять лишней суеты или активности для возможного наблюдателя в лесах, викинги превращали поселение ветрянщиков в поле предстоящего сражения.

Наступило позднее утро, за ним день. Снег уговорил ветер убраться подальше и продолжал падать, останавливаясь лишь ненадолго, так что через несколько часов все кругом приобрело умиротворяющий и даже спокойный вид – мягкие, практически пуховые перины покрыли козырьки домов, припорошили грязь улочек и застелили поляны вокруг Тулинского идеальной белизны ковром, на котором был отчетливо заметен даже след мыши.

Дважды викинги прекращали работу для отдыха – один раз буквально на четверть часа, чтобы пустить по кругу заветную бутыль, и второй – чтобы сварить из найденных у ветрянщиков запасов обед, перекусить, опять пустить бутыль и полежать в полудреме, давая отдых мышцам, натруженным работой и ночным переходом через тайгу. Дозорные молчали, а опушка леса не давала ни малейшего намека на то, что за стеной сосен сейчас скрывается враг.

Для ночевки и временной базы северян Атли выбрал дом самого Губани, соседний с тем, где состоялся совет. Просторная изба с чердаком, крепкие засовы и ставни, три прочные двери, выход в сенцы и совмещенный с самим домом гараж для техники, сейчас отсутствующей. Ровно в четыре часа дня вся работа, запланированная северянами для отражения нападения троллей, была закончена. Все, кроме Торкеля и Эйвинда, заступивших на вышки в дозор, собрались в доме. Началось самое тяжелое и тоскливое время, когда минуты тянутся столетьями, а нервы натягиваются, подобно гитарным струнам – время ожидания перед боем. Дверг вспомнил, как в далеком сейчас Убежище готовились к схватке с Червями специальные отряды отважных и фанатичных Очистителей – многочасовая медитация, духовное единение отряда, монотонные Мантры Вечной Памяти и Долга, и погружение в постоянное ожидание смерти.

Но Ивальд, заранее настроивший себя на грозную наэлектризованную тишину, мрачные лица готовящихся к битве викингов и готовое сорваться с грани спокойствие, практически сразу же понял, как ошибся. Первым начал сам ярл Атли, бережно развернув собственный вещевой мешок и вынув на тусклый свет, пробивающийся сквозь пластиковое стекло окна, тяжелый бронзовый медальон на толстой медной цепи тройного плетения. Повернувшись лицом к отдыхающим хирдманам, он поднял цепь на уровень глаз и, любуясь сложной скандинавской вязью, с вплетенными туда двумя дерущимися волками, произнес, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Этот знак был отлит в Ульвборге четыре зимы назад, после победы конунга Торбранда над племенами рейдеров с западного берега Оби после столкновения у Щучьего озера! Смотрите, детишки, да мотайте на ус! Восемь ран в рукопашной схватке с кочевниками стоят такой вещи!

Бьёрн, немедленно оторвавшийся от смазки пулемета, радостно хмыкнул и, отложив оружие, потянулся к своему мешку. Ивальд повернулся на своем месте, пока еще понимая очень мало. Остальные тоже заинтересовались, рассматривая амулет ярла, словно как и кузнец видели его впервые.

– Конунг Торбранд попросил меня отлить несколько таких амулетов, – начал Бьёрн, копаясь в содержимом своего бездонного синего рюкзачка, – как символы храбрости и славной победы раумов над кочевниками после той схватки, – с этими словами он наконец-то выдернул из мешка абсолютно такой же амулет и приподнял его в воздухе, – но вот тебя, Атли, я что-то в той битве не заметил!

На лице бородача появилась хитрая усмешка. Остальные молчали, наблюдая.

– Не говори о том, чего не видел, толстый! Мы тогда славно обработали несколько десятков рейдеров одними клинками! – Атли повернулся к Бьёрну боком, горделиво приподняв плечо.

– Ага? – Бьёрн неторопливо повесил тяжелый амулет себе на грудь, – а те восемь ран, Атли? Что-то я не припомню их на твоем теле во время последнего похода в баню... Может, ты заработал их на таком месте, где и показывать-то стыдно?!

Ивальд побледнел, приблизительно представляя, что сейчас должно произойти между сцепившимися северянами, но неожиданно со своего места поднялся Олаф, позвякивая в воздухе звеньями такой же цепи и громко, с плохо сдерживаемым смехом в голосе сказал, почти крикнул.

– Да вы что?! Что-то я вас обоих там не припоминаю, великие воины! – он бросил амулет себе через голову, поворачиваясь лицом к Атли, – амулеты видать достались, как знак хорошего настроения конунга? В той битве с рейдерами, когда нашу пару не поддержал вообще никто, мне пришлось в одиночку разгонять их правый фланг! А ведь там были и стрелки!

И тут к великому удивлению Ивальда избу потряс дружный и громкий смех.

– Да, точно! – лежащий на лавке Харальд приподнялся на локте, – клянусь бессмертными козлами Тора, он разогнал и правый, потом и левый фланги, а после самостоятельно ударил в центр и всех убил!

– Гроза врагов! – Атли понимающе развел руками, – ничего не скажешь! Один остановил семь вражеских кораблей!

– Восемь! – захлебываясь в смехе, проревел Олаф, – клянусь, это правда, спросите Торбранда!

– Ага, десять! Ой, я не могу! – Арнольв притворно схватился за живот, – победитель василисков и базилесков... Я сейчас лопну!

– Все это чушь! – голоса становились все громче и Харальду пришлось тоже повысить свой, – а вот эти руны были высечены из клинков врагов, которых я победил в честных поединках, один на один, чтобы никто не мог сказать, что не видел этого или присвоить победу себе, – он вынул из кошеля нанизанные на ремешок железные руны, прилаживая их себе на мечевой пояс.

– Навырезал из жести буковок и хвастает, – Бьёрн вынул из мешка блестящий железный браслет, поднимая над головой, а затем зажал его прямо поверх наруча, – да я таких могу за день штук сто отлить... А вот такого вам долго не видать, герои!

– Уключина с деревенской лодки? – поинтересовался Атли, всматриваясь в браслет.

– Это он от трубы отпилил перед походом, – вставил Харальд.

– Это переплавленные жетоны восьми городских автоматчиков, к своему несчастью наткнувшихся на меня в лесу и пытавшихся остановить!

Атли отвернулся, вынимая широкий, в полторы мужские ладони пояс с серебряными бляхами. По серебру бежала вязь, стилизованно изображавшая сражения. Больше десяти точно, прикинул Ивальд.

– Тут изображен вик, в который Торбранд посылал нас с ярлом Рёриком позапрошлой весной, когда к югу от Города племена угольщиков начали междоусобную войну! Тут, малыши, между прочим, нет ни одного изображения торговли или переговоров! Мы славно потрудились в тот поход!

Викинги оценивающе закачали головами, зацокали, но улыбки с лиц так и не исчезли.

– У тебя просто богатая фантазия, Атли, – Харальд протянул к свету желтую увесистую гривну из четырех переплетенных прутков, – а вот это я сделал себе в память о засаде, которую альвы устроили на нас с Оттаром полторы зимы назад, за что очень сильно поплатились! Я сам уложил по меньшей мере троих! – и он приладил гривну на шею.

– Альва может сломать голыми руками даже ребенок! – Олаф махнул рукой, – нашел, чем хвастать! Вот! – он подбросил на ладони полный железных колечек кожаный ремешок, – это кольца от моей кольчуги, которые посыпались, когда в меня попал йотун! Я убил потом того великана, а это ношу в память о том! – и он закрепил ремешок на бронежилете.

– Ой, девочки, – Арнольв медленно поднялся с лавки, не переставая держаться за живот, – насмешили, что описаться можно! – и он вынул из своего мешка искусно собранную из сегментов костяную, отполированную, как серебро гривну, с подвешенными к ней десятком когтей, каждый из которых был в длину не меньше указательного пальца, – эту гривну сделал мне мой отец Асбьёрн после того, как в лесах под Ульвборгом я голыми руками и обломком ножа убил двухголового медведя!

– Как ты можешь помнить это, – вмешался Атли, еще сильнее повышая голос, – когда был смертельно пьян?! – ответом был новый взрыв хохота, а Арнольв сжал громадные кулачищи.

– Уж кто бы говорил... – покачивая головой сказал он и Харальд тут же подхватил.

– Точно! Помните, во время речного боя зим пять назад, когда Атли нажрался так, что не мог стоять на палубе?! Он тогда разогнал охрану транспорта одним своим видом, больше похожий на привидение! – и смех Харальда подхватили остальные, тыча пальцами в жертву.

– Атли – Болотная Лихорадка!

– Было-было!

– Что вы наговариваете?! – ярл грозно нахмурился, – не было такого! Это все Эймунд Обгаженная Рубашка, что отроком в хирде был той зимой, нам супчика сварил, словно диверсант какой!..

– А Олаф? – Бьёрн посмотрел поверх очков, – чуть не убивший Рагнара после очередной попойки?! Победитель левых флангов! Конунг, – тонким голосом начал дразнить он, – я хочу драться с Рагнаром, он обозвал меня сыном Мусспеля!

Новая волна хохота, от которого задрожали перекрытия.

– Ага, огненным великаном!

– Он его сыном мупеля тогда обозвал!

На этот раз Олаф не нашелся, что ответить и лишь улыбался, глядя в пол, что в свою очередь лишь раззадорило новый смех.

– А Бьёрн? – Харальд на всякий случай отодвинулся от того подальше, – который чуть не открутил голову Атли, когда тот пьяный полез с ним брататься!

– Алкаши!

– Не было такого! Ты сам-то про себя вспомни, Харальд, славный поединщик, полез приставать к новой наложнице Рёрика, объясняясь в любви ко всему живому! – тот покраснел, но захохотал еще сильнее.

– А ирландец, который по этому делу чуть не прибил веслом самого конунга?!

– А Олаф, когда он выпал за борт и мы только через час поняли, что у нас кого-то не хватает?!

– Уроды, я потом по берегу полдня мокрый тащился через земли охотников. А ведь на дворе ноябрь был, а не июль!

– Все бы вам накачиваться! Смотрите, неудачники, какой нож я взял трофеем в битве с Миссионерами под Кииком! – и Бьёрн продемонстрировал превосходный швейцарский кинжал.

– А вот этот шрам!..

– А вот эта цепь!..

– Да ты же тогда весь бой в отрубе провалялся, пока мы в корабле отбивались!?.

– Ой, как смешно, прямо животик колет... Посмотрите лучше сюда! Вот настоящий...

– Кто? Он? Да он даже глиняной миски разрубить не сможет!

Ивальд очнулся только тогда, когда в руку ткнулась передаваемая по кругу бутыль. Причем, понял он, два круга он уже пропустил, пребывая в состоянии глубочайшего шока. Глотнул, захлебываясь и даже не закусил, продолжая разглядывать северян, словно в очередной первый раз.

За следующие десять минут из мешков появлялись все новые и новые вещи, старательно прилаживаемые, прицепляемые, подвязываемые или просто одеваемые викингами. За это короткое время они как бы преобразились, незаметно и несильно, но теперь по каждому из викингов можно было читать, как по учебнику военной истории – схватки, крупные битвы, ранения и числа сметенных врагов. Северяне расчесывали волосы, заплетали косы и бороды, умело вживляя в плетение крохотные обереги или цветные ленты, подтягивали доспехи, осматривали клинки и последний раз проверяли огнестрельное оружие. Ивальд неожиданно вновь почувствовал ледяной укол зависти и одиночества. Прижав к себе винтовку, он второй рукой поспешно нащупал на груди молот и невольно придвинулся к промолчавшему всю перепалку Орму.

Затянувший последний ремень ярл, наконец, довольно притопнул ногой, неторопливо прошелся по избе, красуясь перед ближниками, деловито заглядывая в углы и окна, за которыми вместе со снегом теперь опускались и сумерки, и остановился ровно напротив кузнеца, намеренно ли или случайно, тот так и не понял. Оправив на шее тяжелую цепь, Атли сказал, обращаясь как бы сразу ко всем.

– Когда они придут, мы встанем в круг и будем отбиваться, а после выйдем на улицу и добьем оставшихся в живых, – тяжелый взгляд из-под темных бровей ярла гвоздил дверга к лавке, словно попавшегося мотыля. Казалось, викинг смотрит прямо в душу кузнеца, сейчас такую неспокойную и мечущуюся по клетке обессилившего тела. Преступая через себя, он тихо ответил, словно Атли все же говорил это лично ему и почувствовал, как приковываются в этот момент к нему взгляды остальных хирдманов. Забыв про стыд или слабость, Ивальд сказал то, о чем и думать не решался последние пять лун.

– Но ведь я же не воин.

Атли сдвинул уголок рта вверх, передумал и вдруг кивнул, решительно соглашаясь с кузнецом.

– Ты скоро им станешь!

VIII

А потом кто-то выключил звуки и снег. В тишине опускающегося вечера осыпанная белым деревушка, казалось, погружалась в дрему, сонно моргая лишь несколькими освещенными окнами и лениво перебирая воздух лопастями вышек. Ослепительное полотно не перечеркнуто ни одной дорожкой следов, контрастные тени становятся еще резче в затухающем свете уходящего прочь дня. Белая земля в окружении черно-зеленой стены и темное небо-крыша, с размазанными по ней столбиками печных дымов.

Они молча ждали не выпуская из рук оружие и обереги, прислушиваясь к каждому звуку и стараясь лишний раз не шевелиться. Ночь робко, а потом все смелее входила в поселок, бесшумно разгуливая по крохотным улочкам. Северяне смотрели в стены, видя за ободранной штукатуркой и ржавеющими листами кровли бесконечные просторы бездонно синего океана, верхушки покрытых коврами снега скал и полет стай белоснежных птиц над гладью фьорда. Это заменяло сон – это уносило от реальности, большее, на что был способен стерегущий ее Фенрир...

Тролли пришли, когда над Мидгардом уже больше часа царила глубокая ночь.

Орм, не меняющий позы уже, наверное, целую половину вечности, осторожно приподнялся на подстилке, разминая затекшую ногу, потом выглянул за хилое ограждение площадки и нашел взглядом наспех сколоченный на крыше ветряной вышки балкон, на котором сидел Торкель. Ничего. Тишина. Но вот только замерла потянувшаяся к фляге рука, а вторая привычно притянула к себе винтовку. Орм по-кошачьи скользнул к северному краю вышки, всматриваясь в опушку леса, и размотал на затворе оружия меховой чехольчик, предохраняющий оружие от холода. Протянул руку к струне веревки, убегающей вниз, в коморку, где караулил Ивальд, с силой несколько раз дернул, прислушиваясь к глухому звону банок, потом вытряхнул из кошеля древнюю бензиновую зажигалку, щелкнул крышкой и зажег фитиль, опуская огонек в пробитое ограждение. Торкель заметил, задвигался на своем балконе и подал ответный сигнал, чиркнув спичкой.

По одному отделяясь от опушки, прекрасно различимые на пушистом ковре свежего снега, к деревне начали сползаться черные силуэты – невысокие и сгорбленные. Вот их двое, потом еще четверо, потом девять и вот уже подобно муравьям, все пространство от поселка ветрянщиков до леса покрыто фигурами троллей. Перепахивая босыми ногами девственный покров, они неторопливо приближаются, сжимая в руках дубины, топоры и копья. Вот их больше двадцати, вот еще около двух дюжин, вот уже больше пятидесяти, а тайга все не останавливается, продолжая вываливать на открытое пространство новые и новые фигуры.

...Ивальд ворвался в избу, едва не угодив под тяжелую руку Бьёрна. Влетел, принося в теплое помещение облако холода и рой снежинок, прикрывая за собой дверь и, не обращая внимания на презрительные взгляды северян, выдохнул.

– Они идут...

Атли кивнул и все как один задвигались, разминая руки и ноги, подняли оружие и разошлись по заранее обозначенным местам. Теперь ход снайперов. Ждать...

Тролли приближаются. Лохматые, закутанные в грязные звериные шкуры, они низко пригибаются к земле, принюхиваясь к летящим от поселка запахам, и внимательно осматривают дремлющее поселение звериными глазками. Самые крупные особи – вожди племен – начинают ускорять шаг, переваливаясь на бегу и мерно взмахивают оружием. Остальные следуют их примеру, тихо рычат друг на друга и начинают увеличивать скорость, уже предвкушая битву. В улыбках обнажаются желтые клыки, с морщинистых губ в перемешанный с грязью снег падает вязкая слюна. Черный поток троллей обтекает поселок с севера, вот-вот готовый ворваться на улицы, а из леса прибывают все новые тени. Сотня, две.

Орм придержал дыхание, беспрерывно водя винтовкой по рядам приближающихся троллей и пытаясь хоть приблизительно представить себе численность подходящих племен. Пока не стрелять, рано. Необходимо, чтобы звери вошли в раж и даже встреченные огнем не откатились обратно под деревья, только тогда их можно будет убить достаточно...

В прицеле проплывают все новые и новые силуэты. Их много, не промахнешься. В вождей не стрелять, можно раньше времени посеять панику, а вот в берсерков – крупных, но тупых особей – как раз и нужно. Когда до ближайшего дома деревни остается не больше десяти метров, бегущий первым вожак наконец бросается в атаку. Его рев накрывает всю толпу и она незамедлительно отвечает, срываясь на бег. Теперь рычания, как и наваливающихся на ограду поселка троллей уже не остановить.

...Ивальд вздрогнул и винтовка в его руках едва не выпрыгнула из ладоней, когда от прилетевшего с северной стороны рева задрожала крыша. Северяне переглянулись, молчаливо спрашивая друг друга – какое количество троллей способно испустить такой рык, но не дрогнул ни один. Лишь руки потянулись к оберегам...

Орм выстрелил, хлопок утонул в набирающем громкость рычании толпы, а крупная фигура в прицеле дернулась и завалилась под ноги бегущих следом собратьев. Переводя прицел по намеченной заранее траектории, Орм практически без остановки выстрелил еще раз и продолжал до тех пор, пока не опустел магазин. С ветряной вышки начал стрелять Торкель. Пуля – тролль, грязный снег становился красным, а тайга все не прекращала поток.

Сначала они ничего не поняли. Первые врывались в поселок, вышибая двери и проверяя каждый дом, рыча и кусаясь между собой, стараясь опередить тех, кто еще лишь покидал опушку и единый поток, казалось, растекся, потеряв грозную монолитность. Тролли бросались к складам, гаражам и вышкам, лупя друг друга дубинами за любую блестящую вещь, все еще не замечая, что, то здесь, то там в их толпе неожиданно валятся в снег сородичи с простреленными головами. Поток закружился в десятке водоворотов, плечистые тролли легко вышибали двери, лезли в окна, охватывая натиском уже практически весь поселок. Морщась от поднимающегося наверх от орды смрада, Орм сменил магазин. Торкель сменил магазин. Тролли продолжали безрезультатно искать в поселке хоть какую-то живую добычу и все так же падали, подстреленные сверху.

Потом один из вождей заметил. Неожиданно осмотрелся, перешагнув через пару убитых пулями соплеменников, качая тяжелой головой из стороны в сторону, безумно заревел и вскинул над головой корявую палицу в ожерелье из человеческих челюстей. Живой поток вокруг него мгновенно замер и неожиданно, что казалось теперь невозможно вообще, наступила короткое затишье. Именно в этой тишине очередная пуля из винтовки Орма снесла наблюдательному вождю верхнюю половину черепа. Но изменить уже было ничего нельзя и, не успело коренастое тело тролля упасть навзничь, как орда вновь зарычала сотнями глоток, рванувшись к вышкам.

...– Пора, – сказал Атли и северяне открыли двери...

Слаженный грохот автоматического оружия на какой-то момент все же перекрыл демоническое рычание толпы. Воспользовавшись всеми доступными в доме дверьми и окнами, викинги в несколько секунд выплеснули на готовящихся ворваться в самый большой дом поселка троллей целый шквал свинца, положив на месте почти три десятка отродьев. Рев боли и ужаса, еще более дикий и неудержимый, чем предыдущий вопль идущих в атаку, взметнулся над деревней, заставив беснующихся под вышками троллей замереть.

А северяне не стали останавливаться. Разбившись на привычные пары, они быстро покинули дом, воспользовавшись замешательством врага и продолжили кровавую жатву уже на улицах. Добивая страшнее пули, над поселком грянуло немногочисленное, но единое:

– Один!!!

И следом, накладываясь на стрекотание винтовок и вопли подбитых троллей.

– Раумсдаль!!!

Орда дрогнула. Качнулась всем многосотенным телом и распалась, вытекая из поселка и сшибаясь с вновь подходящими сородичами. Самые отважные все же бросились вперед, брызжа слюной и размахивая оружием, но девятиграммовые посланцы Хель настигали их в прыжках, бросая на землю и ниже, в самое царство старухи. Викинги вдвинулись по улицам, прицельным огнем добивая и выжимая троллей из поселка.

Ивальд шел рядом с Бьёрном и Эйвиндом, ничего не слыша из-за тяжелого пулеметного грохота, и постоянно оглядываясь назад. Под ногами шевелилась покошенная пулями умирающая масса, вверх тянулись когтистые руки, кто-то пытался уползти. Забрызганный чужой кровью, с трудом перебираясь через завалы, дверг шел вперед вместе со всеми остальными, стреляя во все, что попадало в прицел. Снайперы с вышек продолжали косить вождей.

Отброшенные к северной части поселка тролли все же не побежали. Подпираемые сзади еще не вкусившими ужаса и боли братьями, они откатились за углы и заборы, забросав вышедших к складу викингов дротиками и тяжелыми стрелами, ни одна из которых, к счастью для последних, не нашла своей цели. Северяне еще немного дожали троллей до просторного склада, постреляли для острастки и остановились, укрепляясь в улицах.

Мимо засевшего за ящиком Бьёрна и меняющего магазин Ивальда, чавкая размешанной грязью улочки, быстрым шагом прошел Атли, заляпанный кровью от пояса и выше. Арнольв, придерживая болтающийся за спиной гранатомет, с окровавленным мечом в одной руке и дымящимся автоматом в другой, прикрывал спину брату и ярлу. Атли ухватился за плечо ирландца, уверенно кивнул и сквозь зубы приказал.

– Давай, Ирландия!

Рыжий коротышка блеснул зубами, словно речь шла о детской шалости, быстрым движением отцепил от пояса старинный армейский пульт-трубку и одну за одной нажал три красные кнопки.

...Все нужно делать последовательно и неторопливо – сначала стаскать в один угол три-четыре бочки с солярой, накрыть их ветошью и бросить рядом пару пустых, потом то же самое в другой угол, по одной фляге бензина туда и сюда, несложные завалы из ржавых бороны, кос, плугов и инструментов, что разлетятся шрапнелью, потом спрятать детонаторы и установить маячки. Тролли вскрывают ящики, проверяют бочки, хлам у углах, а потом ты нажимаешь кнопки...

Склад, с укрепившимися вокруг и внутри него троллями, взорвался очень красиво, на несколько секунд осветив чернеющую силуэтами опушку и превратив ночь в день, в одно мгновение скосив убитыми и ранеными почти сотню отродьев. И окончательно сломив их дух.

В медленно гаснущем свете огня и картинно кружащихся, опадающих на землю останках тракторного ангара уцелевшие тролли бросились бежать, сбивая друг друга с ног и затаптывая раненых. Викинги вышли им вслед, помогая еще неуверенным в разгроме выстрелами и криками, но таких было мало. Неслаженно шумя и рыча от боли и ярости, орда стремительно откатилась в лес, оставляя после себя побросанное оружие, трупы и раненых. Выйдя на несколько шагов вперед и поставив ногу на труп особо крупного тролля, Арнольв улыбнулся тонкими губами и, что-то напевая себе под нос, снял с плеча гранатомет. Северяне раздались в стороны.

Великан открыл прицел, разложил компактный пульт и, укрепив трубу в широкое плечо, принялся выискивать наиболее плотную толпу бегущих.

– Пусть Хель гостеприимно примет вас, отродья Мидгарда и более никогда не выпустит из своих чертогов! – пробормотал Арнольв и щелкнул спусковой кнопкой. От резкого свиста на секунду заложило уши, за спину великана рванулся дымный хвост, а вслед отступающим в панике троллям над самой землей скользнул продолговатый снаряд. Прошел над головами бегущих и врезался туда, где наиболее смелые отродья остановились на опушке, собирая своих.

От взрыва дрогнула земля, с треском начали заваливаться несколько сосен, а во все стороны полетели порванные взрывом тролли. Арнольв закинул голову к небу, громогласно захохотал и сложил оружие. Последнего удара тролли не перенесли и через несколько секунд опушка окончательно опустела, лишь слышались из глубины леса рычание и стоны раненых.

Северяне осмотрели поле боя. Огонь с догорающего склада лизнул заснеженные крыши соседних домов, но, похоже, передумал и отступил. Улицы казались живыми от шевелящейся на них стонущей массы, выживших под пулями, троллей, в разбросанных осколках вылетевших от взрыва окон плясали отражения пожара и луны. Ивальд, осторожно вышедший к поваленному троллями забору, что на самом краю поселка, смотрел на опушку леса, все еще не в силах опустить теплую винтовку. Подошел Бьёрн, остановился за плечом, глядя на тусклые звезды.

– Хвала Всеотцу за подаренную победу, во славу Хранителя Мудрости одержанную над отродьями. Хвала Тору могучему за силу и храбрость, что направляла наши руки в битве, хвала Тюру за умение и меткие удары. Хвала Хальвбьёрну Полутроллю за покровительство и удачу, что дарует он раумам в битве. Славьтесь, великие Асы! – викинг опустил взгляд на дверга, нагнулся и осторожным движением заставил его разжать пальцы на рукояти оружия, – ты неплохо держался, коротышка... Пойди, выпей с ближниками, сейчас предстоит самая трудная работа.

Ивальд непонимающе поднял на Бьёрна еще мутный взгляд.

– Добивать раненых троллей, – негромко пояснил тот. Но ошибся.